Ночью кто-то разбил пластиковую стенку остановки, и ждать автобуса было неуютно – ветер продувал насквозь, того и гляди, унесет. Олеська двумя руками держалась за отвороты мужниного пальто.
- Слушай, а я вчера в лифте такую собачку видела, - рассказывала она. – Представляешь, ее подстригли так ровно-ровно, получился кудрявый рукав на лапках. Смешной.
- Классно, - одобрил муж.
- А еще у нее глаза такие, как две бусинки, и она на меня смотрела. Наверное, просила чего-нибудь вкусного. Хозяйка ее за поводок дернула, - грустно вздохнула Олеська.
- И чего ты распереживалась? Хозяйка же не будет собственной собаке больно делать.
- Не знаю… Она так заскулила жалобно…
Игорь тоже вздохнул. Олеська постоянно кому-нибудь сочувствует – то собачке, то котёнку, то цветочку, засохшему на подоконнике. Будь у нее возможность, она бы только тем и занималась, что подбирала бездомных животных и высаживала повсюду цветы. К несчастью (или к счастью – Игорь пока не определился), такой возможности у Олеськи не было.
Подошел автобус, и Олеся чмокнула мужа в щеку.
- До вечера, милый.
далее...
- Слушай, а я вчера в лифте такую собачку видела, - рассказывала она. – Представляешь, ее подстригли так ровно-ровно, получился кудрявый рукав на лапках. Смешной.
- Классно, - одобрил муж.
- А еще у нее глаза такие, как две бусинки, и она на меня смотрела. Наверное, просила чего-нибудь вкусного. Хозяйка ее за поводок дернула, - грустно вздохнула Олеська.
- И чего ты распереживалась? Хозяйка же не будет собственной собаке больно делать.
- Не знаю… Она так заскулила жалобно…
Игорь тоже вздохнул. Олеська постоянно кому-нибудь сочувствует – то собачке, то котёнку, то цветочку, засохшему на подоконнике. Будь у нее возможность, она бы только тем и занималась, что подбирала бездомных животных и высаживала повсюду цветы. К несчастью (или к счастью – Игорь пока не определился), такой возможности у Олеськи не было.
Подошел автобус, и Олеся чмокнула мужа в щеку.
- До вечера, милый.
далее...